Теоретические вопросы этиологии,
патофизиологии,
патоморфоологии и культурологии
духовно-психосоматических болезней
(трактат)
Заключение
Патогенный средовой Символ сродни инфекции. Его
входными “духовными воротами” является индивидуальное Сознание, в
котором Символ интерпретируется и трансформируется в патологический
внутрипсихический Образ, проявляющий себя на уровне “Я”-мозга в виде
соответствующей аффективно-когнитивной структуры. После кумуляции в
психике внедрение патогенного Образа в сому – первоальтерация
происходит на уровне мелких вен, венул и vasae vasorum церебральной
сосудистой сети.
Первичная телесная проявленность – материализация Символа-Образа
имеет вид отека. Длительность инкубационного периода обусловлена
временем, в течение которого увеличение размеров и количества
отечных очагов еще не сопровождается патологическим воздействием на
мозг, включая появление состояния денервационной
сверхчувствительности в ансамбле нейронов, продуцентов-носителей
патогенного Образа (аффективно-когнитивной структуры).
С какого-то момента отек вызывает образование в ЦНС локусов
демиелинизации – появляется, растет и начинает действовать “монитор
отклонения”.
Дальнейшая соматизация патогенного Символа-Образа (или, как называет
этот процесс Антонио Менегетти, “психовылепливание” телесной
болезни) происходит через образование специфического паттерна
мышечного напряжения – позы.
Если ничего не предпринимать, то патологическая триада: Образ,
монитор отклонения и поза предопределят синдромологическую картину,
клиническую форму и исход духовно-психосоматической патологии, а
также скажутся на итоге и смысле всей (земной) жизни человека и в
какой-то мере – на жизни и судьбе его родных и близких.
Общая принципиальная схема возникновения духовно-психосоматической
патологии выглядит следующим примерным образом (разумеется,
действительность богаче, разнообразнее и сложнее любых схем):
место-событие → Символ → Образ → аффект → возбуждение и полнокровие
ЦНС → альтерация ЦНС: отек, демиелинизация и др. → монитор
отклонения → позное мышечное напряжение → полнокровие →
сомато-висцеральная альтерация: отеки и др. → психосоматическая
патология. Разумеется, повторимся еще раз, далеко не каждый Символ –
и его проявления: Образ и поза – вызывает развитие
духовно-психосоматической патологии.
В здоровом теле – здоровый дух, и развоплощение соматизированного
морально патогенного Символа является не менее важной задачей, чем
исправление допущенной ментальной ошибки и сделанного на ее основе
неверного жизненного выбора. “Спасти тело – потом более высокие
метафизические задачи”, пишет Менегетти. Таким образом, необходимы
одновременные и не заменяющие друг друга очищение души и обретение
способности любить (любовь – инструмент души), исправление ошибок
сознания и лечение физического тела. Только такая терапевтическая
триада сможет освободить человека от оков духовно-психосоматической
патологии.
И в заключение добавлю. В моем понимании теория – это творческое
осмысление через призму личного опыта массива накопленных фактов в
определенной области познания путем связывания их в логически
непротиворечивую систему при помощи известных, открытых или
постулированных автором гипотетических механизмов. Слово теория
происходит от древнегреческого словосочетания, переводимого (в том
числе и) как страстное созерцание, и поэтому в итоге теория – это
всегда жизнь ее автора, который ей (своей жизнью) пытается ее (свою
теорию – Себя-свою теорию) подтвердить или опровергнуть, так как
живет в ее измерении и по ее законам.
Как и жизнь, теория может быть удачной и неудачной, верной и
неверной, правильной и неправильной. Поэтому, как и чью-то жизнь, ее
нельзя судить – “не суди и не судимым будешь”. С теорией можно
только согласиться или не согласиться и принять или не принять ее
как руководство к собственной жизни и действию.
Если автор не жил по законам своей теории, рождая и пестуя ее, не
страдал и не мучился, то тогда это все, что угодно, но только не
теория, не страстное созерцание жизни; это какая-то частность:
закон, некое правило, формула, верное наблюдение чего-то и так
далее.
Как и жизнь, живая теория просто не может одновременно не содержать
в себе прозрений и заблуждений, взлетов и падений, иначе это не
теория и не жизнь, и она, вследствие этого имеет мало отношения к
так называемой чистой науке.
Теория – это дорога жизни, по которой движется ее автор, и, как и
любая дорога, она имеет начало и конец. Поэтому живой человек, имея,
пусть высокие, но все же конечные возможности, просто не в состоянии
– и никогда не будет в состоянии, иначе это не человек, а бог –
объять необъятное, познать и осмыслить все сущее и создать теорию,
объясняющую все. Любая теория имеет свои границы, за которыми
кончается верность и правота ее утверждений и отрицаний.
Жизнь – это всегда множество, и теорий, как и людей, должно быть
много и самых разных: общих и частых, простых и сложных, умных и не
очень, больших и маленьких; в общем, чем больше, тем лучше. И тогда
любому человеку будет, из чего выбрать, чтобы решить, с чем
согласиться, а с чем нет, что принять, а что отвергнуть.
Теории, как и жизни, не бывают верными или неверными, они просто
созданы, – а жизни прожиты, – или нет. Опровергнуть теорию, как и
опровергнуть чью-то жизнь, просто невозможно, и в этом споре никогда
не рождается истина. Теория – это видение мира таким, каким он
открылся ее создателю, и она придает смысл и значение в первую
очередь его индивидуальной жизни, являясь в то же время ее
определенным этапом. У Дарвина были, есть и всегда будут сторонники
и противники, но никто из них никогда не сможет окончательно
подтвердить или опровергнуть его правоту. Спорщики спорят, а
эволюция продолжается, в том числе и по законам, открытым великим
Дарвином, и это меня утешает.
Дорога к Клондайку знаний усеяна погибшими талантами.
Интеллектуальные сиротство, беспризорничество и брошенность ужасны,
они сгубили и продолжают губить стольких одаренных молодых людей.
“Сырых” и неподготовленных, их бросали и продолжают бросать на
произвол судьбы матери-школы и отцы-университеты (торговцы знаниями
заполонили храмы науки и уже почти вытеснили настоящих
преподавателей и ученых).
И мне пришлось в полной мере испить из горькой чаши
интеллектуального одиночества, испытать сомнения и метания, когда
буквально душат вопросы, и не знаешь, где и у кого искать ответы. Я
много, запоем читал, но умные книги – это не живые люди, в них много
(нередко мертвых) знаний, но нет любви, тепла и понимания жизни.
Питает душу и греет сердце искусство, оно помогает глубже понять
жизнь, но понимание – это не знание. Истина – это живой синтез
понимания и разумения.
Из этого тупика выход только один – Учитель, страстный созерцатель
жизни и создатель теории – как способа, в первую очередь,
собственной жизни и собственных миропонимания, мирообъяснения и
мироощущения, ибо нельзя говорить одно, а в жизни делать другое.
Учитель – это человек, который также знает, что “теория без практики
мертва”, и теорию, как и вообще любые знания, нужно обязательно
воплотить в жизнь, иначе это просто хлам, мертвый груз.
Теоретизирование, теоретическая практика – это, в первую очередь,
воплощение теории – как большой аффективно-когнитивной структуры – в
чьи-то, готовые для этого, сознание, душу, сердце, тело и жизнь,
чтобы она не просто прижилась, но и обязательно пустила росток
нового знания. Поэтому главное, чего хочет любой создатель теории, –
чтобы у него нашелся хотя бы один ученик-последователь, который бы
по-сыновнему превзошел своего отца-учителя, развил и
усовершенствовал теорию согласно грядущим реалиям близкого и
далекого будущего. И ученик должен, получив новые результаты – плоды
истины-знания, бескорыстно угощать ими всех, желающих приобщиться к
истине, и один такой плод достанется уже его будущему
последователю-ученику…
Как пел Джим Моррисон, “зажги во мне огонь” – в душе, сердце,
сознании – и освети им путь моей жизни! Теории живут в делах и в
наследниках-детях, а если их нет – то теории умирают. В моей жизни
однажды (заочно) появился такой Учитель – Антонио Менегетти, и ему,
восхищенный силой его ума, глубиной знаний и фундаментальностью
теоретических трудов, я (заочно) посвящаю эту работу. Но профессор
Менегетти (как и мои рецензенты) не несет никакой ответственности за
написанное мной.
Я – “гомо теоретикус” или “человек страстно живущий”, и для своей
жизни-теории делаю все, что могу. Кто может, пусть делает лучше. Мне
очень хочется верить, что с помощью, пусть и небольшой, этой работы
в XXI веке медицина от лечения “человека мясного” перейдет к
Врачеванию Человека Духовного – ведь так хочется быть счастливым и
здоровым и подольше пожить в этом, несмотря ни на что, таком
прекрасном Мире...
Семенов Игорь Владимирович.
Барнаул, 2004 год.
|